Иногда мне приходит в голову один вопрос: что же является побудительной причиной, толкающей нас в дорогу — в путь, не сулящий никакой выгоды? И прихожу к выводу, что лично для меня это желание увидеть мир, почувствовать его. А в последнее время и не менее страстное желание поделиться увиденным. Казалось бы, в таком случае набери всю необходимую фототехнику и езжай. В нашей стране, и не только в нашей, так много красивых мест, куда можно легко добраться с помощью транспорта. Но почему-то для меня этого оказывается недостаточно. И тогда я беру географические карты целых регионов и начинаю придумывать маршруты. Потом какая-то идея настолько захватывает меня, что начинает требовать реального воплощения. В результате я отправляюсь в путешествие, которое не вписывается в привычные категории. А по некоторым параметрам вполне может претендовать на публикацию в книге рекордов.
Таким образом, летом 1997 года, собрав байдарку на берегу Нижней Тунгуски, в деревне Подволошино, куда я попал с Лены через Киренск, мне удалось через два месяца дойти до Туруханска на Енисее. Этим маршрутом длиной 2625 км была пересечена Среднесибирская возвышенность, и соединены две великие реки Сибири — Лена и Енисей. Уже тогда предполагалось вернуться в этот район и совершить еще одно пересечение. И летом 1999 года удалось воплотить затею в жизнь.
На этот раз меня привлекла большая, но мало известная, заполярная река Оленек. Интересным казалось сплавиться по ней именно из самых истоков. Но река начинается в одном из самых глухих и удаленных от населения районов не только Сибири, но и всего мира. Можно конечно подкопить деньжат и залететь туда на вертолете. Но это не интересно, да и не так просто в наше время. Поэтому проникнуть туда было задумано через сеть других рек, нескольких бассейнов из Туры на Нижней Тунгуске. В прошлый раз в столице Эвенкии я останавливался на ночевку и успел подружиться с местными геологами. Теперь они ждали меня и готовы были помочь.
Помощь их действительно пригодилась. На улице жить мне не пришлось. Но, к сожалению, возможности их были ограничены. Требовалось заброситься дальше на север, поближе к реке Мойеро. Это предполагалось сделать с помощью вертолета, летающего иногда в более северные поселки: Эконду, Чиринду и Ессей. Раньше такие рейсы совершались регулярно. Но в последние годы ситуация значительно изменилась. А в этом году все оказалось в еще худшем состоянии. Поселок расходовал последние тонны горючего. Вертолетам же горючее оставалось только под санрейсы.
Как ни гостеприимна оказалась для меня Тура, на месте мне не сиделось. Драгоценное время уходило, а я оставался на месте. В конце концов пришлось принимать тот крайний вариант, который рассчитывался на такой случай — имеется в виду заброска на моторной лодке вверх по Кочечуму, могучему правому притоку Нижней Тунгуски.
Итак, ровно через неделю после прилета в Туру, я все-таки начал перемещаться дальше к цели. За некоторую сумму удалось убедить местных рыбаков помочь мне. На двух моторах тяжело груженая лодка достаточно резво пошла против течения. Но видно не время еще было прийти удачам в этой экспедиции. Километров через сорок один мотор вышел из строя и все попытки оживить его не привели к успеху. Один же мотор, натужно ревя, лишь едва справлялся с напиравшим течением вздувшейся от дождей реки. Несколько часов борьбы с рекой привели к тому, что вес лодки оказался ниже некоторого критического за счет потраченного бензина, да и что-то пришлось оставить на берегу для обратного пути моих проводников. В результате прямо перед перекатом “Восьмерка” мотор потянул. А иначе успех был совсем не гарантирован.
К концу второго дня нам удалось подняться 220 километров по Кочечуму и даже войти еще на 20 километров в его левый приток — Корвунчану. А утром меня оставили одного.
В каждой серьезной экспедиции существует некоторый психологический порог, преодоление которого болезненно, но пройти это нужно и чем раньше, тем лучше. Что впрочем не гарантирует отсутствия похожих ощущений в любой момент и в процессе мероприятия. Но этот начальный самый главный и определяющий. На этот раз получилось так, что ожидание в Туре совместилось как раз с такими яркими отрицательными внутренними ощущениями, смягчив таким образом вхождение в сам маршрут. Когда 12 июня, как и два года назад, собрав свою каркасно-надувную байдарку, я начал отрабатывать технику хождения вверх по реке, мне показалось, что нахожусь здесь уже давно и вполне вжился в ситуацию. Отсюда мне предстояло уже самому подняться еще 70 километров по этой реке и затем 120 километров по ее правому притоку Нюкчороку; или столько, сколько получится, а затем делать волок через перевал в бассейн Мойеро.
Надо сказать, что с подобной техникой до этого я был не знаком и на ходу “изобретал велосипед”. Река оказалась не сложной, и несмотря на то, что вес моего груза оказался 100 килограмм, транспортировать его вверх по течению оказалось нетрудно и даже увлекало меня. В большей части удавалось вести байдарку с берега. Для этого нужно привязать веревку длиной метров 15 -20 к носу и корме. Байдарка должна вестись под углом к берегу и носом от него. Угол регулируется в зависимости от скорости течения — чем быстрее течение, тем острее он должен быть. Иногда конечно мешают некоторые препятствия в виде кустов на берегу или отдельных крупных камней в русле. На перекатах же приходится поднимать голенища болотных сапог и идти непосредственно в русле, ведя все хозяйство просто за собой.
Я уж совсем было начал привыкать к состоянию одиночества, когда на второй день вдруг услышал ниже по реке звук мотора. Меня догнали местные охотники, до зимовья которых, как оказалось, только один километр. Удивляюсь, как им удалось подняться по такой мелкой реке. Естественно я был приглашен переночевать у них. Ну уж а от бани совсем было грех отказываться. Конечно я понимал тогда, что это последние люди, которых я вижу на маршруте и первых увижу совсем не скоро.
Баня придала мне значительное количество энергии и в течение следующих двух дней, войдя в ритм движения, мне удалось дойти до устья Нюкчорока. Здесь-то и получил я первые серьезные трудности. Нюкчорок оказался значительно меньше Корвунчаны, но это была пока еще достаточно большая река, вполне пригодная для заброски вверх. Поначалу она представляла из себя чередование спокойных плесов и быстрых каменистых перекатов. Но постепенно первых становилось меньше, а вторые все больше затягивались. Приблизительно на третий день река окончательно приобрела горный характер. Теперь русло почти полностью завалено круглыми и скользким, будто намыленными валунами. Идти конечно приходится прямо по ним, с трудом находя с каждым шагом устойчивое положение. Скорость упала до одного километра в час. Нервная система по-своему приспосабливается к ситуации. Сначала контролируется каждый шаг на уровне сознания. Потом начинаешь мычать какую-нибудь однообразную мелодию, думать о чем-то постороннем и постепенно вгоняешь себя в некоторое состояние транса. Тогда контроль уходит на уровень подсознания.
В один из дней утром затяжной дождь долго не выпускал меня из палатки. Потом мне это надоело и, не дождавшись его окончания, я все-таки вышел в путь ближе к вечеру. Всю ночь, похожую в этих широтах на день, и весь следующий день, почти ничем не отличавшийся от ночи, под моросящим небом мне приходилось затаскивать свой груз вверх по этой каменной реке. Сутки тяжелой работы дали себя знать, заниматься эквилибристикой далее не было мочи. Тогда я вытащил весь груз на берег и стал таскать его на себе. Байдарку отдельно, все остальное еще в две ходки. Получается совсем медленно, но в реку лезть больше не мог. И вот, когда окружающая действительность уже почти совсем не воспринималась сознанием, за очередным поворотом долина реки вдруг широко распахнулась. Красивые столовые вершины стояли вокруг. На севере занялась заря закатного солнца, окрасившего в красный цвет уходящие наконец-то тучи. Мне требовался отдых.
С этих пор река неузнаваемо изменилась. Теперь она течет, чередуя плесы и веселые галечниковые перекаты. Но постепенно я поднимался все выше, воды становилось все меньше, горы же приближались, заваливая реку камнями. Приходилось дергать байдарку прямо по ним. На девятый день моего восхождения по Нюкчороку я подошел к тому месту, откуда предполагалось перебрасываться через перевал. И вот она удача! Ручей, бегущий с перевала, оказался хотя и мал, но воды в нем достаточно, чтобы перетащить весь груз в байдарке. Это сократило мой волок на 5 километров. Но уж если удача идет, то не одна, как впрочем и наоборот. Когда я уже начал присматривать где же остановиться, чтобы завтра начать таскать груз на себе, вдруг обнаружил неизвестно когда и зачем прорубленную просеку, ведущую прямо на север. Это направление как раз соответствовало моим задачам. Отсюда мне предстояло сделать волок, длиной в 10 км через невысокий перевал к озеру, из которого можно по протокам пройти в Мойеро.
День нудного хождения челноком по просеке позволил мне выйти на перевал и немного спуститься вниз. Утро следующего дня не порадовало завалившим палатку снегом. И это конец июня! Оставалось только, стиснув зубы, собрать лагерь и с надеждой на июль продолжить свои хождения. Видно мало мне было развлечений, и тогда в голову начали лезть всякие “мудрые” мысли. Просека вела немного не туда, а вот если уйти чуть правее, то озеро окажется ближе. Да может быть еще ручей, стекающий с перевала окажется полноводным. Тогда идти совсем близко. Хорошо проходимая тайга заманила меня на несколько сот метров. А потом пошел настоящий частокол из тонких лиственниц. И пробиться сквозь него было можно иногда только боком. А ручей, конечно, оказался весь завален деревьями. Не буду повторять то, что говорил я сам себе. Только в первом часу ночи удалось пробиться к долгожданному озеру.
Утром, очищенное от усталости сознание, радовалось предстоящей возможности наконец-то поплавать на байдарке. Но мешало ощущение некоторой неуверенности. Не может же быть так все просто. Собрав байдарку, стал обходить озеро в поисках протоки. Так оно и оказалось. В озеро втекает только лишь ручей, по которому пришел, но ничего не вытекает. Сложно описать всю гамму чувств, возникающих у меня. В очередной раз смотрю на карту. Реальная картина начинает проясняться. Тот самый ручей по пути в нужное мне озеро через очень короткую протоку соединяется с другим озером, лежащим чуть южнее. Вот в нем то я и оказался. Вспомнилось вчерашнее хождение через частокол. Но сегодня байдарка уже собрана. Попытался пробиться по ручью прямо через завалы, не разгружаясь. Далеко уйти не удалось. Пошел на разведку. Оказалось, что цель в принципе досягаема. Главное было пробиться с байдаркой, а груз перетаскать не составило особого труда. И вот уже в другом озере ищу злополучную протоку, содрогаясь от мысли о ее непроходимости. Но удача вернулась, через некоторое время вошел в следующее озеро, под названием Аян, а из него через очередную протоку вышел в Мойеро. Там и заночевал. Отсюда предстояло 330 км сплава.
Река оказалась очень спокойной и медленной. Течет в низких, заболоченных берегах. После тяжелого волока хотелось устроить выходной, но больше всего хотелось устроить баню. С такой мечтой передвигался я на байдарке вниз по течению. И когда рабочий отрезок уже стал подходить к концу, а глаза высматривали подходящий берег для стоянки, случилось чудо. За очередным поворотом на берегу вдруг показалось несколько строений. Это оказалось довольно свежее зимовье, а рядом вожделенная баня. Люди похоже давно здесь не появлялись. Весь следующий день над областью властвовал мощный циклон. Заслуженный выходной удачно совместился с пережиданием непогоды.
Затем было три дня спокойного, но быстрого сплава по резко поднявшейся после дождя реке. В определенном месте мне необходимо было сделать выбор. Раньше я остановился на варианте, когда дойдя до места сближения Мойеро с истоками Мойерокана нужно сделать волок к этим истокам. Затем сплавиться по Мойерокану до места максимального сближения с истоками реки Оленек и сделать очередной волок. Но здесь у меня начали возникать идеи сократить количество волоков. К тому же неизвестно, что из себя представляют истоки Мойерокана. Где можно начать нормальный сплав? Поэтому решено было идти дальше по Мойеро до устья Мойерокана, а затем подняться по нему к месту оптимального маршрута для волока к истокам Оленька. Все бы хорошо, но настораживали предстоящие пороги, которые в первом варианте выпадали. Я, конечно, читал отчеты по этой реке и знал, что здесь имеются пороги до 6 к.с. Впрочем проходить их я не собирался. Думал либо провести байдарку с берега, либо просто обнести. Но как всегда все оказалось не так просто.
И вот когда река, бегущая здесь на север, прошла полярный круг, а затем повернула на запад, ситуация стала меняться. По берегам появились скалы, а вода задвигалась еще быстрее. Потом за горой послышался сильный грохот, напоминающий движущийся на крейсерской скорости поезд. Холодок закрался в сердце. Сомнений в предстоящем быть не может. За очередным поворотом показались невысокие черные скалы. От них отвалились огромные камни и загородили реку. Коричневая вода, принесенная с окрестных болот с ужасающим ревом неслась через них и между ними, выбрасывая вверх фонтаны брызг. Заранее причаливаю к левому берегу и иду просматривать. Картина ужасающая, но внимательный просмотр успокаивает. Правда другой берег кажется более перспективным. Возвращаюсь и переплываю на правый берег, подхожу ближе к порогу. Здесь причаливаю и начинаю осторожно вести байдарку с прибрежных камней, стараясь не дать захватить ее потоку. Где-то приходиться влезать на скалу и вести с нее. Так постепенно, борясь за каждый метр, удается уйти ниже, к спокойной воде. Совершенное возбуждает и радует. Но что еще впереди? В этот же день пришлось пройти еще один такой порог. Следующий день также не дал расслабиться. Пришлось дважды до предела напрягать нервную систему, пробиваясь через очередные каскады. Но техника уже отработалась, и все казалось не таким страшным. Вот только в конце этого дня пришло странное беспокойство.
Утром это непонятное чувство не покинуло меня, но повседневные заботы и обязательная фотосъемка немного приглушили его. Затем река вышла из уже ставшего привычным известнякового каньона. Долина вновь расширилась, почти совсем успокоив меня. Но выйдя из-за очередного поворота, поначалу даже растерялся. Непонятно куда течет река дальше. Знакомые уже по прошедшим порогам черные долеритовые скалы, возносясь здесь высоко, прямо к моросящим тучам, перекрыли всю реку. И вода сначала, как будто в сомнении, останавливается, а затем бешено разгоняясь, устремляется с грохотом в узкий проход между высоченными стенами, заваленный огромными глыбами. Первое впечатление не оставляет сомнений в необходимости обносить. Тоскливо оглядываю высокие горы вокруг, поросшие густой и мокрой тайгой. Мойерокан кажется далеким и недосягаемым, хотя по расчетам уже ожидался сегодня. Долго просматриваю порог, изучая возможность прохода у правой стены. Прислушиваюсь к собственным ощущениям. Инстинкты упираются, не позволяя решиться на это. Но в глубине какое-то чувство говорит, что это реально, и мне позволено. И вот я влезаю в эту “адскую трубу”. Теперь путь только вперед. Вернуться назад или уйти на берег невозможно. Там, где лежат оторванные от скал глыбы, влезаю на них и тщательно провожу байдарку, не давая захватить ее беснующемуся рядом потоку. Если это случиться, драгоценный груз мне не удержать. Но не везде такая техника проходит, где-то приходится сидя в байдарке пробиваться рядом с отвесной стеной. Все-таки через некоторое время удается уйти ниже грохочущей бездны. Больше всего почему-то после этого поражает тишина.
Без сомнений этот день оказался апогеем всей экспедиции. Через несколько километров все повторилось в еще более ужасном виде. Те же самые, но еще более высокие черные скалы нависли над рекой. Тонны воды, сжатые узким ущельем неудержимо валятся каскадами через огромные каменные глыбы, бешено закручиваясь, ревя и взбрасывая к небу массы брызг. Ущелье плавно изгибалось вправо и конца его увидеть так и не удавалось, как высоко я не взбирался на скалы. Все просмотры убеждали, что риск весьма велик. Несколько раз уже окончательно решал обносить порог. Работы не меньше, чем на день. Может быть даже придется собрать байдарку. Вновь пытаюсь разобраться в собственных ощущениях. Трудно пробиться сквозь инстинкт самосохранения. Но где-то в глубине улавливаю неясный голос разрешения. Верить ли ему? Призываю все силы, хранящие меня, и вперед, в бой.
Так уж устроена нервная система. В экстремальных ситуациях память оставляет в себе только лишь отдельные моменты. Время, то растягивается до бесконечности, то сжимается так, что все мои движения кажутся слишком медленными. Вот я неудержимо соскальзываю с камней и погружаюсь полностью в воду. Правая рука мертвой хваткой держит весло, левая автоматически выдергивает за веревку байдарку, захваченную уже было безжалостным потоком. Вот быстро седлаю байдарку и пытаюсь пробиться вдоль отвесной стены. Будто кипящая, не знающая куда ей двигаться вода носит меня, как щепку, бьет о скалы, разворачивает задом наперед. Встречные потоки не пускают вперед. И так много, бесконечно много раз. Но наконец-то все кончилось, стены расступились, вода успокоилась. Не обошлось и без потерь. Нужно срочно клеить шкуру байдарки. Кроме того внутренние баллоны заметно травили воздух. Но Мойерокан совсем уже рядом, а чтобы заклеить баллон необходимо снимать шкуру. Решил идти дальше, часто подкачиваясь.
Но уйти далеко не удалось. Когда подошел к очередному каскаду, даже на сердце полегчало. Шансов никаких! Это уже практически водопад, и обноса не избежать. Мне повезло, по левому берегу гора оказалась не такой уж высокой, и обнос не очень длинный. Байдарку разбирать не пришлось. Часа через 2-3 управился.
Река не отпускала до самого конца. За порогом она растеклась по широкому руслу с разбросанными по нему валунами, на которые меня в байдарке постоянно выбрасывало быстрым течением. Но все-таки через полчаса после того, как мои часы возвестили сигналом о наступлении 6 июля, я на побитой, полузатопленной байдарке вошел в устье Мойерокана. Не раз испытанное в этой жизни чувство минувшей опасности переполняло меня. Нервное возбуждение сменилось резко навалившейся, всепоглощающей усталостью.
После всего, что мне пришлось испытать — вполне естественным было устроить выходной шестого июля. В этот день я занимался ремонтом байдарки, фотографировал и просто наслаждался жизнью. В этот же день, без всяких сомнений, пришло долгожданное лето вместе с теплым южным ветром.
Отсюда мне нужно было вновь вспомнить технику хождения вверх по рекам и подняться по Мойерокану 75 км. Поначалу этот приток пытался копировать свою мамашу —Мойеро. Черные скалы вдруг вырастали на поворотах реки, устраивая пороги и разбрасывая свои обломки ниже по течению. Но все это теперь казалось игрушечным и несерьезным. Временные трудности легко преодолевались. А потом река совсем утихомирилась, чередуя спокойные плесы и перекаты. Всего лишь три дня понадобилось мне, чтобы дойти до намеченной точки.
На этом легкая жизнь вновь закончилась. Нужно опять перетащить весь груз на себе на расстояние 16 км в истоки реки Оленек. В начале путь показался не таким уж тяжелым. Прекрасная проходимость вдоль ручья, да и груза стало поменьше. Но это продолжалось не более 1,5 километров. Распадок кончился, а началось обычное болото, все в кочках и заросшее кустами. Вот прямо посреди кочек и пришлось мне ставить палатку вечером, стряхивая со лба кристаллы соли. Жаркий выдался денек, да и гнус на мне вволю порезвился.
А потом пошла обычная тайга, но легче от этого не стало. Во-первых, еще на первом волоке я потерял компас. Ориентиров кроме солнца никаких. Но ясная погода позволяла обходиться этим при наличии часов. К тому же друзья выдали мне на эту экспедицию спутниковый навигатор. Вот тут-то и оценил я все его прелести. Даже не знаю как обходился без него раньше. Во-вторых, груза все еще слишком много. В одну ходку никак не унести. Половину удается утащить метров на 500, затем возвращаюсь. Но как точно выйти к исходной точке в густом лесу? Рискую все растерять. Пришлось просто рубить затески на деревьях с первой ходкой, а затем по этой трассе выносить вторую часть. И так челночные хождения с утра до вечера еще два дня подряд. Последние два километра по открытому болоту к искомому озеру подходил уже на глюкозе. Какое же это блаженство, когда, бросив на берегу теперь уже все мешки, можно было погрузить свое измученное тело в теплую воду озера, не обращая внимания на купающегося тут же огромного лося, смыть с себя пот и соль, и, наконец-то, заметить то ли первые, то ли последние лучи ушедшего ненадолго за горизонт полярного Солнца.
На этом завершился очередной этап моего странствия. А предстояло теперь движение вниз по воде, из самых истоков Оленька — прямой путь к цели, 700 километров до одноименного поселка, что не могло не радовать. Но, как всегда, все оказалось не так-то просто.
Сборы показались долгими. И вот уже байдарка вновь готова к выполнению прямой задачи. Пройдя на ней вдоль периметра озера, неожиданно быстро нашел выходящий из озера ручей. Как-то сразу он показался мне подозрительным. Но все-таки метров 100 удалось по нему почти плыть. Затем ручей начал растекаться по траве, и это еще не беда, можно вести байдарку за поводок. А когда впереди все пространство заполнили густые заросли кустов, и вода стала просачиваться сквозь них в разных направлениях, вот тогда я понял, что все еще впереди.
Несколько часов продергивания буквально по сантиметрам тяжело груженой всем барахлом “посудины” привели к некоторому успеху. Когда я уже начал чувствовать себя совсем брошенным посреди напрочь заросшей планеты с душной атмосферой, обильно разбавленной комарьем, мне удалось пробиться к ручью, имеющему собственное русло. Он был слаб и тщедушен, но свободен от кустов. Это Оленек — великая сибирская река!
Вечером этого дня меня поглотила двойственность чувств. С одной стороны эйфория — ведь я на реке моей мечты. С другой стороны вид ее не внушал оптимизма. Первые три дня “так называемого сплава” мало чем отличались от проделанного уже пути вверх по мелким рекам. Только и разницы-то, что вода течет в ту же сторону. К тому же шкуре байдарки почему-то доставалось еще больше. Количество заплаток катастрофически увеличивалось, доводя меня до отчаяния, и даже серьезно возникали сомнения в возможности дойти до людей на ней. Радовала только возможность купаться в хорошо прогретой реке.
Потом ситуация все-таки стала меняться. Появились глубокие плесы с совершенно обездвиженной водой. Можно иногда помахать веслами. Правда это удовольствие было не продолжительным, опять возникали затяжные, мелкие и каменистые перекаты. Постепенно последних становилось меньше, а плесы позволяли покрыть все более значительное расстояние. Потенциально Оленек становился достаточно большой рекой. Но установившаяся жара лишила ее воды. Я ухожу все дальше, русло становится все солиднее, но на перекатах воды все так же мало. Думаю, что попади теперь в самые истоки, передвигаться можно было бы только с поклажей на плечах. И даже когда я дошел до устья Верхней Томбы, откуда 125 лет назад сплавлялась на плоту экспедиция первопроходца Чекановского, все равно периодически приходилось выходить из байдарки на мелях. Пересохшая река, перегретая Солнцем, лениво двигалась в берегах. Поселок казался недосягаемым.
Но все рано или поздно должно измениться. Пришел циклон, всю ночь хлестал дождь, ветром рвало палатку. Укрывшись под тентом, я торжественно жарил блины. Слетавшееся на костер со всей окрестности комарье валилось в тесто. Получались блины с мясом. Утром пришлось срочно эвакуироваться. Резко поднимавшаяся вода подбиралась к моему хозяйству. Река задвигалась, вместе с ней помчался и я, вперед к людям.
А на исходе еще двух дней на правом берегу показались строения метеостанции Яральин. К счастью, она оказалась действующей. Меня встречал совсем юный веснушчатый мальчишка, работник этой метеостанции. По странному совпадению он пребывал в одиночестве, так же как и я, ровно 40 дней. Моя жизнь как-то вдруг резко поменялась. Комфорт, много еды, хлеб. А на следующий день мы устроили знатную баню. После этого осталось только слегка вздремнуть, что я и сделал, завалившись на кровать с мечтой о пиве. Долго мне поспать не удалось. Разбудил совсем неожиданно прилетевший и такой редкий здесь вертолет, появляющийся не чаще четырех раз в год. Он привез еще двух работников метеостанции и конечно же пиво.
От Яральина мне осталось 400 километров до поселка Оленек. Но это уже совсем другая ситуация. Полноводная, достаточно быстрая река. Меня одарили продуктами, да и погода балует. Сразу же поразило количество волков. Первый встретил меня на косе, когда я проплывал совсем рядом. Это был взрослый волк, совсем не серый, а какой-то русый. Он не боялся меня, но проявлял осторожность. Я ходил по косе, занимался своими делами, фотографировал. Зверь тем временем отошел метров на 100, улегся и наблюдал за мной. Видно чувствовал мои мирные намерения. Довольный тем, что удалось так близко снять вольного волка, отправился дальше. Но оказалось, что пленка была заправлена неправильно, и ничего не получилось. Потом чуть ли не на каждой косе попадались одинокие волки или волчицы с выводком, но так близко уже не подпускали. А в сумерках, когда я разгонял веслом легкий туман, упавший на реку, и любовался диском только что вышедшей из-за горизонта желтой луны, меня догнал протяжный вой волка с берега. Пора подумать о ночлеге.
Как же эти последние восемь дней отличались от того, что было до Яральина. Погода так и не испортилась. Берега реки радовали причудливыми известняковыми останцами, напоминающими иногда целый комплект шахматных фигур. Еще раз людей удалось встретить совсем близко к поселку, где я оказался первого августа. Там меня приютили геологи из Якутска. А через пару дней удалось вылететь в Полярный и дальше к Москве.
Москва — Красноярск — Тура — река Кочечум — река Корвунчана — река Нюкчорок — река Мойеро — река Мойерокан — река Оленек — пос. Оленек —Полярный — Иркутск – Москва.